Стоит, кутается в шубу из черной норки. Откуда взяла? А понятно, откуда… небось, шубка эта или альве, или ее матушке принадлежала… и вернуть бы, но не велено.
— Я… — мама облизала пересохшие губы. — Я отдохну и все наладится… скажи.
— Погонять… — понимающе кивнул Гарм. — И что мне с того будет?
Главное, что хлеб прожарен, а масло свежее, солоноватое. Чай горячий. Сдобрить бы его виски, но тогда Нат вновь начнет хмуриться, будет виться вокруг, подбираясь ближе, пытаясь уловить признаки болезни.
Широкие старые перила, потемневшие от времени. Пятна на месте, где были картины. Пустоту.
Он встал, не спуская взгляда с сапог Гарма, и с тоской подумал, что сапоги эти уже не вызывают прежней злости.