— Не хочешь говорить — не говори, только… — Нат стиснул кулаки. — Если он умрет, то… мне и делать ничего не надо будет… они сами тебя прибьют.
Снег налип на ботинки, и на куртку кожаную, старую… как он не замерз-то в одной куртке.
— Слышала, видела… но ты же никому не расскажешь, верно, Мария? Ты женщина разумная… осторожная…
— Нам сказали, что есть работа, — Гарм говорил медленно, неторопливо, каждое слово пережевывая массивными челюстями.
Она повторяет это имя, когда знает, что его нет поблизости. У имени сотни оттенков, как и у собственной Ийлэ ненависти. Порой она полупрозрачная, как осенние сумерки, порой густая, промозглая, сродни туманам… кислая и горькая, с шелестом дождя, со скрипом дверных петель, которые отсырели. С шорохом юбок Дайны…
В его мысли тоже было бы интересно заглянуть. Но потом, позже.