Этого нежная Натова душа вынести была не в состоянии.
— Он нас выпустит. Подожди немного и… и он нас выпустит, — куда более уверенно произнесла она. Нани в корзине лежать не желала, она хныкала, ерзала, пытаясь перевернуться. — Всего минуту… я только окно открою… с окном я справлюсь… здесь просто задвижка жесткая, но я справлюсь…
— Тиш-ш-ше, — ответил Нат, не открывая глаз. — Слышу. Ты одна?
— Тише, — он поднимает руки, и стая смолкает. — Справедливости, значит?
…она боится и громких звуков, и теней, и людей, когда эти люди подходят слишком близко.
— Вот… и когда нажирался, ей не нравилось… нет, она понимала, что я от боли, что опиума не люблю и вообще, но все равно неудобно… умираю, а не умру никак… мешаю всем. Никто ни слова не скажет, только и я не совсем дурак… все понимаю. А тут поместье это… вроде как награда.