Домой он вернулся на метро и сразу же принял душ. Намылился хорошенько, смыл с тела весь пот. А потом завернулся в оливково-зеленый банный халат (подарок бывшей подруги на тридцатилетие), сел в кресло на балконе, подставил тело под прохладный ночной ветерок и вслушался в звуки ночного города. Времени было почти одиннадцать, но спать не хотелось.
– Теперь, спустя столько лет, многое и правда кажется немного странным. Но тогда все казалось совершенно естественным. Нам всем было по шестнадцать, с нами все случалось впервые. И оценивать себя со стороны мы еще не умели.
Эдварт рассмеялся – очень светло и душевно.
– Не знаю, подходит ли сюда «отрицание». Пожалуй, слишком сильное слово. Хотя, наверное, все-таки да – мы старались не допускать, чтобы дружба перерастала в сексуальные симпатии.
– На втором курсе летом я вернулся в Нагою на каникулы и позвонил тебе, – начал Цкуру. – Ты сказал, что больше не хочешь ни видеть меня, ни слышать мой голос по телефону. И что это – ваше общее решение, всех четверых. Помнишь такое?
Он по-прежнему ездил на какие-нибудь станции, делал зарисовки, а также ходил на лекции в вузе. По утрам просыпался, принимал душ, мыл голову, после еды обязательно чистил зубы. Каждое утро убирал постель, гладил рубашку, стараясь не оставлять себе ни минуты свободного времени. Каждый вечер по два часа перед сном читал книги. В основном – исторические или биографии. Все эти привычки завелись у него чуть ли не с детства и много лет помогали ему жить. Только он уже не верил в нерушимые союзы – и больше не чувствовал теплоты под названием chemistry.