А в эту ночь произошло сразу несколько странных событий.
– Каждого из нас посещали такие мысли, – проговорила Эри. Ветер на время унялся, белая занавеска на окне застыла недвижно. Лодка больше не постукивала о причал. И только бодрое щебетанье доносилось до Цкуру. Незнакомые птицы выводили диковинные, не слыханные доселе мелодии.
– Сначала все шло отлично. На каникулах – осенью, весной, летом, на Новый год – я возвращался в Нагою и старался побыть с ними подольше. И все оставались близки, как и прежде…
Счастливы ли японцы на самом деле? Этого Цкуру не понимал. Но он знал: по лестницам Синдзюку они спускаются, дружно уткнувшись взглядами в землю, не потому, что несчастны, а просто очень внимательно глядят себе под ноги. Не оступиться, не остаться без обуви на исполинском вокзале – задача архиважная. Но как раз этой, истинной причины на снимке не видно. И потому большинство из них – в темных пальто, с опущенными глазами – кажутся несчастливыми. Хотя, конечно, логический вывод напрашивается сам собой: общество, вынужденное постоянно следить за своими башмаками, ездя на работу и домой, наверное, и правда в чем-то несчастно.
– Когда плывешь, вообще очень хорошо думается.
– Прости, что в такое время ночи, – сказал он. – Но я должен срочно с тобой поговорить.