Ничего не поделаешь, сказал он себе. То, что было пустым изначально, опустело снова. Только и всего. Кому ты собрался жаловаться? Люди приходят к тебе, убеждаются в твоей пустоте – и уходят дальше. И ты опять остаешься один, все такой же пустой – или даже еще пустее. Вот и все, разве нет?
Встав на пороге, Цкуру с Черной смотрели, как все трое садятся в минивэн. Распахнув обе створки задней двери, Эдварт коротко свистнул, и собака, радостно повизгивая, запрыгнула в багажное отделение. Сев за руль, Эдварт высунулся из окна, помахал на прощание рукой – и уже через несколько секунд белый «Рено» скрылся за деревьями. А оставшиеся двое еще сколько-то смотрели машине вслед.
– Оставлять тебя на физфаке – расточительство, – подшучивал Цкуру. – Да ты просто обязан открыть свой ресторан!
В начале 1990-х, когда японский экономический пузырь еще не лопнул, какая-то американская газета опубликовала на первой полосе огромное фото – лестницы Синдзюку, забитые до отказа в утренней суматохе (а может, то был и Токийский вокзал, разницы никакой). Лица людей, спускавшихся по ступеням плечом к плечу, напоминали морды сардин в консервной банке – такие же мрачные и безжизненные. А взгляды их всех упирались в землю. Заголовок под фото гласил: «Возможно, Япония и разбогатела. Но почему столько японцев выглядят так подавленно?» Фотография разлетелась по всем таблоидам страны.
Эри обернулась к окну и вгляделась в плотные тучи, затянувшие небо над деревьями.