– А и в самом деле, – согласился Цкуру. – Не зря же весь мир постепенно перешел от двенадцатеричной системы исчисления к десятеричной…
Итак, якобы именно в этой квартире я надругался над Белой, подумал он вдруг. Подпоил ее саке с каким-то зельем, а потом раздел и зверски изнасиловал. А она оказалась девственницей. Адская боль, жуткое кровотечение. Дикий случай, изменивший ему полжизни.
Что подобное качество значило для самого Мидорикавы, Хайда не понимал. Счастье это для него – или тяжкое бремя? Благословение – или проклятье? Или даже все это сразу? Так или иначе, особенно счастливым человеком Мидорикава не выглядел. Лицо его обычно выражало нечто среднее между унынием и безразличием. А за ироничной улыбкой, иногда мелькавшей на губах, будто скрывалось некое тайное знание.
– Да ладно! Весу набрал. Пузо отрастил. Быстро бегать уже не могу. Весь мой спорт в последнее время – гольф с клиентами раз в месяц…
– Но хоть на пару-то дней можно вырваться? – настаивала мать. А потом и сестра позвонила, сказала, что мама очень скучает и лучше бы Цкуру появился хоть ненадолго.