Вокруг завывающего дурным голосом Карлуши суетились все, кроме полковника. Полкан изучал загаженное мною дело. Судя по выражению его морды лица, дело было «швах».
– Не проще, – мгновенно ответил Барон. – Со смертью носителя собачка незамедлительно перейдет во владение следующего Штольценберга и вынудит его заниматься тем же самым.
– Ох, умница ты моя долговязая, – похвалил я его. – Так, кто связан с подвижными видами спорта или любит их, два шага вперед!
– Михалыч, твою мать, – вдруг заговорил Череп и вытащил кошелек. Достав оттуда тысячную купюру, он отдал ее Барону.
– Центр готовится к прыжку. Фланг прикрывает. Три, два… уходит, сука!
И тут я дал волю чувствам: указанные Полозом двадцать процентов сыворотки правды устремились на встречу с представителем немецкой контрразведки. Карлуша всё ещё сидел за складным столиком, бережно прижимая руками дело по моей группе. На него я и решил излить невысказанное: в рвотном спазме принял участие даже тонкий кишечник. Струя рвотных масс получалась знатная! В радиусе полутора метров я заблевал всё. Особенно досталось майору и удерживаемому им делу.