– Тебя, дружище, жальче всех! – успокоил Петровича Барон и обратился ко мне: – Так, Бармалей, в связи с тем что ты не предъявил ни одного довода, освобождающего тебя от направления в плен к фашистским оккупантам, считаю правильным утвердить твою кандидатуру! У высокой комиссии возражения есть? – Он оглядел присутствующих. – Возражений – нет! Принято единогласно.
Я рухнул на спину, Олег прыгнул, Марся и Ильдар ушли в стороны. Реакция Псов последовала незамедлительно: атакующий Олега Пёс промахнулся и, пролетев четыре метра, приземлился напротив моих головорезов. Головорезы сказали: «Здра-а-а-а-авст-вуйте» и нафаршировали его свинцом. Псина, что атаковала меня, тоже прыгнула. Но, успев заметить мой маневр, прыгнула недалеко и невысоко, чем я и воспользовался. Когда собачка пролетала надо мной, я усиленно заработал ножами. Вследствие чего в метре от моей головы упали первые куски собачатины. Пёс взвыл.
– Сашка, – я перевел взгляд на свою правую руку. – Не делай глупостей!
Загребин показал нам карту, изъятую у покойного майора. Первое, что бросалось в глаза, – масштаб карты, его величина. Второе, что бросалось туда же, – это точность, с которой карта была выполнена. Возникало ощущение, что её сделали не стандартным способом, а нарисовали специально для командира «валькирий».
И, приложив лапу к уху, промаршировал к Ивлеву. Он также взял «под козырек».
Я задумался. В словах Коваля было зерно истины.