Я попытался погладить ее по колену, но охнул от боли и опустил руку. Но микстура уже подействовала и меня вновь начало клонить в сон. В середине дня я проснулся, мне было холодно, бил озноб, вокруг сновали ученики, но я ничем не мог им помочь, у меня даже зубы стучали от дрожи. Потом я вновь вырубился.
Но тут неспешную беседу старого и малого нарушили торопливые шаги, и в комнату зашел Щепотнев.
-Ну, ты Щепотнев уважил, так уважил,- князь, уже почти по свойски, подмигнул мне и тихо добавил,- а ты видел, как женка моя хоть набеленная, так еще белее стала, когда такую красоту увидала. Ведь ни за что не даст на стол поставить, чтобы не расколотили ненароком, - и залился смехом.
-Ну, наконец, то Сергий, явился, я тут уже весь на пот изошел. Вот ведь напасть какая, ни в жисть ничего не боялся, в сече сколько раз был, а вот зубья драть или резать чего, так мокрый, как мышь сижу. Ты говорил, что немного работы здесь, так, может, ужо сделаешь сразу.
Следующим утром, как обычно я собирался во дворец, мои лекаря уже в рассветном полумраке грузили телеги с больничным имуществом, все это перебиралось в Сретенский монастырь, больничка у меня в усадьбе закрывалась, свою задачу она выполнила. Ходкевича увезли еще вчера днем, его я даже не видел. Но со слов Ирины, он обещал меня навестить через несколько дней, перед тем, как уехать в Литву. Плещеев также нас покинул, уехал к Хворостинину, так же пообещав приехать через два дня для осмотра.
Первым вскочил Семен и, почесывая наливавшуюся на лбу шишку, завопил,- Никитка, ты, что совсем не смотришь, куда идешь!