— Слушай, — говорит, — да за такое, за такой подарок я… я…
— Знаю я, какой он легкий, А ну давай сюда. Забрал — действительно легкий. Вот только нести его отчего-то страшно неудобно. Руки не держат и ноги заплетаются.
Очень мне это не по вкусу пришлось. По звуку-то этих… волкодлаков хоть приблизительно фиксировать получалось. А затишье… небось сейчас перегруппируются и ка-ак ломанутся!
Черт, думаю, как бы осколки следом не влетели. Или тварь какая-нибудь шибко резвая.
Вылил я на него пол-канистры, гляжу — рожа, даром что у трупа, враз потемнела. Не порозовела до человеческого состояния, а именно потемнела. Словно в белую бумагу что-то черное завернуто — изнутри проступает.
Черт, думаю, а и в самом деле, Малахов, что ты после войны делать будешь? Даже здесь.