Рыжую не то что ветром сдуло — паровозом сшибло. Только что сидела — и дверь захлопнулась.
— Пасть открой! Ты, псина блохастая, тебе говорю! — ну и еще пяток слов без падежей.
— Стоп, — говорю. — Не так быстро. И вообще — не надо тут лишнюю философию разводить. Есть человек, а есть нелюдь. И то, что нелюдь эта на двух, а не на четырех лапах ходит, ничего не меняет. Она и на ногах пройтись может, и даже каску рогатую снять. Только ничегошеньки от этого не изменится.
На ней было что-то очень белое и прозрачное, почти ничего не скрывавшее, даже в тусклом свете коридорной лампады. А когда я закрыл дверь, она и вовсе стала похожа на привидение. Стройное такое привидение.
— Дурак ты, — говорю, — дядя. И поговорки у тебя такие же, дурацкие!
Интересно, думаю, у этого валуна контузия может случиться? Лапами, по крайней мере, шевелит активно, но без видимой цели.