Айрунг вздрогнул и резво вскочил, вытягиваясь во фрунт: «Опять проморгал! Как же он так незаметно подбирается-то?!»
Беглец больно ударился пятками о землю и, чуть не упав, помчался дальше. Нет времени оглядываться! На бегу Ярик взмахнул левой рукой, на которой рукав странно потяжелел. Оказалось, что он весь промок от чужой крови.
Но времени умиляться новым открытиям у Ярослава уже не было: замечательные дикари неотвратимо приближались, правда, намерения у них были отнюдь не мирные, о чем говорили не только пущенные камни. Трое тарков держали в лапах (руками их назвать язык не поворачивался!) по сучковатой дубинке, отполированной частым использованием. Размер каждого из этих примитивных орудий был под стать росту каждого тарка. Один из них раскручивал над головой нечто подозрительно напоминающее пращу. Глаза его цепко обшаривали всю вершину холма, выискивая малейшее движение. Счастье Ярослава, что он сейчас смотрел сквозь густое переплетение трав, скрывавшее его от врагов. Пятый же тарк, шедший на шаг впереди своих товарищей, был самый здоровый, почти на голову выше всех остальных. И этот здоровяк, возбужденно сопя, топал вверх, держа на изготовку гигантский молот, который был явно не дикарской поделкой. Выполненный из темного, почти черного, металла, с отливающей красным деревянной ручкой. Искусные узоры, покрывавшие это немудреное орудие убийства, переводили его в разряд произведений искусства.
— Дурдом! — произнес Ярослав и замолчал. Ему надо было подумать. Хотя, с другой стороны, чего там думать — в этих землях ему делать совершенно нечего, так что путь его теперь лежал в земли тарков. — Ну что ж, тарки так тарки. — Он повернулся к Гхолу. — Думаю, на этом нам следует расстаться. С этого места наши пути расходятся. — Для пущей важности Ярослав придал голосу немного холода и стали. А чтобы закрепить яркость впечатлений, выпустил на какое-то мгновение таящегося в глубине души зверя, обретенного им в смертельном противостоянии с кошмарами Леса, что на западе.
— Ой-ой. Мы не понимаем своего положения. — Неприкрытая издевка резала слух. — Мы смеем еще что-то требовать!.. А ну встать, корд!