Вернер встает и, таща в одной руке радио, в другой — аккумулятор, добирается до Фолькхаймера в его золотистом кресле. Ставит аккумулятор на пол, ладонью проводит в темноте по руке товарища к плечу, находит массивную голову. Надевает на нее наушники.
— Они сидят на умерших товарищах? — спрашивает Вернер.
Три копии. Плюс сам камень. Где-то на планете среди секстильона крупинок ее песка.
Иногда, ворча, заходит Этьен, в одном ботинке. Вся кухня умолкает, пока мадам Манек наливает ему чай и ставит на поднос, но, как только Этьен с подносом уходит наверх, женщины вновь принимаются болтать и выдумывать новые пакости. Мадам Манек рассеянно гладит Мари-Лору по волосам.
Темно, хоть глаз коли, но ее он видит отчетливо.
Пять дней в этом доме, а камень так не найден, последний немецкий порт в Бретани скоро падет, а с ним и весь Атлантический вал. Срок, обещанный врачом, уже вышел. И что это за звон колокольчиков? Так приходит смерть?