— Откуда столько крови? — спрашивает Вернер.
Ей представляется, что вся земля под Сен-Мало пронизана корнями огромного дерева в центре города, на площади, где никто никогда не бывал, а сейчас Божья рука вырывает это дерево, выворачивая комья гранита вместе с корневой системой — той же кроной, только перевернутой и воткнутой в землю (не так ли описал бы это доктор Жеффар?). Крепостные стены крошатся, улицы исчезают, здания длиной в квартал опрокидываются, словно игрушечные.
Внутри куба две карамельки. Мари-Лора разворачивает их и кладет в рот обе сразу.
Несколькими часами позже он просыпается и видит на фоне звезд силуэт летящего на восток самолета. Звук — будто рвется ткань. Потом самолет исчезает из виду, и через мгновение земля содрогается.
Оба француза молчат. Замдиректора смотрит в рукопись, хотя очевидно, что он уже не читает. В четыре секретарша стучит в дверь, и вновь фон Румпель отсылает ее прочь. Он старается сосредоточиться только на моргании. На биении жилки на шее. Тук-тук-тук-тук. Другие, думает он, действовали бы более грубо. Пустили бы в ход детектор лжи, взрывчатку, пистолетные дула, кулаки. Фон Румпель использует лишь самый дешевый материал: только минуты, только часы.
Пригнувшись за разбомбленной сувенирной лавочкой — на стойках тарелки с именами по ободку, расставленные в алфавитном порядке, — Вернер пытается сообразить, где он сейчас. Coiff eur Dames через улицу. Глухая стена банка. Дохлая лошадь, запряженная в телегу. Тут и там торчат уцелевшие здания, стекла выбиты, из окон струйками тянутся дымки, словно тени сорванного плюща.