Они живут над брошенной месяц назад типографией. В коридорах стоят сотни ящиков с бракованными словарями, девочки рвут их на страницы и топят ими чугунную печку.
«Наружу?» — произносят губы Фолькхаймера. Он мотает головой. Другого выхода нет.
И еще оно говорит: Ему одному мы обязаны тем, что для немецких детей немецкая жизнь вновь обрела радость и смысл.
— Я совсем не это хотел сказать, — говорит Вернер в одеяло.
— И про соколиную охоту! — подхватывает Зигфрид Фишер.
Вернер прижимает наушник к здоровому уху.