По парижскому музею порхают слухи — яркие и красочные, словно шелковые платки. Руководство-де планирует выставить некий драгоценный камень, который стóит больше, чем все остальные экспонаты.
Остается одно — лезть вверх. Семь перекладин — и она в треугольном тоннеле мансарды. Прямо над головой сходятся под углом неструганые доски.
И все-таки: а что, если парфюмер говорил правду?
«Мы залп пуль, — поют новички, — мы пушечные ядра. Мы — острие клинка».
Комната как будто вращается. Сестра настойчивее окликает его по имени, и Вернер прижимает наушник к ее уху.
— «Глава первая. Плавающий риф. Тысяча восемьсот восемьдесят шестой год ознаменовался удивительным происшествием, которое, вероятно, еще многим памятно…»