– Какая еще секретная, – пробормотал Сперанский. – Да, да, мой отец и старый директор дружили. В нашем городе вся так называемая интеллигенция состоит или в дружбе, или в знакомстве, или в родстве.
Он скатился с лестницы, выскочил на улицу и подбежал к высоченным кованым воротам, закрывавшим путь во внутренний двор и парк. Ворота были заперты. Андрей Ильич налег на чугунную створку, которая, разумеется, даже не дрогнула. Калитка с левой стороны тоже оказалась на замке. Мигал красный огонек сигнализации.
– Он не станет со мной разговаривать. – Лера собирала со стола цветные тарелки скопинского фарфора. – Да это было ясно с самого начала! Непонятно, на что мы надеялись.
– Не трогали и не меняли. Анна Львовна тут сама экспозицию составляла, и это было очень давно, насколько я знаю. Еще до меня. А что у вас на шее, Андрей Ильич? Ободрались?..
– Привет, Андрюха! – из-за стекла прокричала она и помахала газетой. – Смотри, какая чистота!.. Ботинки нужно снимать, куда ты на мытые полы приперся?!
…Может, права Лера, и нужно прежде всего разыскать Иванушкина и выложить ему – как «лицу официальному»! – все свои соображения? Андрей Ильич вздохнул протяжно. Собственно, и соображений никаких особенных нет, есть только смутные догадки, ничем не подкрепленные и не объясняющие почти ничего. Или все же лучше обсудить их с Сашей?..