Саша поднял брови и неловко почесал шею под тесным воротником клетчатой рубашки. Боголюбов мог дать на отсечение свою больную голову, что ему вдруг стало весело. Что такое?..
– Юлька, нам ведь вправду деваться некуда.
– У меня свои сапожки, Модест Петрович. И снаряжение свое.
…Притворяется? Вот так ловко?.. Принесло на нашу голову, и что теперь делать, непонятно. И как держаться, и что отвечать на его идиотские вопросы, непонятно тоже!.. Лишь бы не промахнуться! И как ловко подвел, сам признался, что в музейном деле не особенно разбирается и всем вам, мол, об этом хорошо известно!..
– Фонды, – сказал Андрей Ильич. – Они вместе собирали музейные ценности по крошечкам и по кусочкам, понимаешь? Старый директор и папаша Сперанский. Они ездили по дальним селам и городкам, собирали музейное добро. На лошадке ездили, – зачем-то добавил он и опять принялся делать «ножницы».
– Мне Ефросинью надо, – сказал Боголюбов вежливо. – Говорят, она где-то здесь живет.