– Так ты чем сейчас занимаешься? – крутя в руках фужер с водкой, спросил он Гогу.
Дверь в кабинет приоткрылась, впустив бывшего прапорщика Переверзева в мятой гражданской одежде и с мятым же, явно похмельным лицом. За спиной Переверзева маячила какая-то бородатая физиономия.
– Степаныч, а ты вообще иностранцев-то тех видел? – спросил он.
– Пиши, – согласился Леха. – Писали уже такие… Пиши подробней – чем именно тебя истязали. Это самое главное. А то прокурор не поверит. И побои… – он перевернул карандаш резиновым набалдашником и пару раз замахнулся, примериваясь. – Жаль, что следов побоев зафиксировать не удастся. Потому что нечего будет фиксировать.
Преподаватель держал в руке большую чашку, над которой поднимался слоистый парок – держал на уровне лица, как бы давая возможность ученикам получше рассмотреть ее. Пару секунд он промедлил, потом неторопливо наклонил чашку.
Среди таких «перебежчиков» оказался и Руслан Карлович. К слову сказать, переход его с одной стороны баррикады на другую получился неосознанным, случайным. Отдел, в котором работал Мазарин, попросту проредили, оставив лучших из лучших. Остальным же объяснили, что финансирование не позволяет и дальше держать такой большой штат, напомнили о подписках о неразглашении – и уволили в запас, настоятельно порекомендовав сменить место жительства. В данном случае «рекомендация» являлась синонимом «приказа». Уволенных раскидали по стране – как, например, раскидывают студентов вуза для отработки по распределению.