– Тут такое дело… Короче, парни из ППС Нуржану бойкот объявили. И нас попросили поддержать по-братски. Я считаю, правильно они поступили. Так вот, предупреждаю тебя, Никит: Нуржанчику руки не подавать и в разговоры с ним не вступать. Пусть подумает над своим поведением.
– Как будто это меня изнасиловали, – проговорил Переверзев. Он, видно, и сейчас не слушал старлея, говорил будто сам с собой. – Как будто надо мной надругались… Как же так можно, а? Да пусть бы лучше квартиру спалили, а их не тронули…
– Так, – сказал он, – задержанного Трегрея отвести в камеру. А с задержанным Романовым мы еще поработаем. Раз он внезапно вознамерился сотрудничать.
– Я ей кадык вырву, – так же спокойно, даже как-то безразлично сообщил он. – Поверь мне, я умею это делать быстро и качественно. И не только это. Ты и представить не можешь, на что я способен. А дружок твой, ментяра-пэпээсник, может. И дочурка его. И еще много-много кто. Виолетта, деточка! – окликнул он, не сводя с неподвижного лица Олега по-рыбьи прозрачных глаз. – Помнишь свою подружку… ту, что пятки отсюда смазать собиралась? Как ее звали-то, я запамятовал… Виолетта!
– Хоро-ошее дело, – похвалил Тимоха. – Я не спросил, а ты где сейчас трудишься-то? Я слыхал, ты, вроде как, в попы подался?..
В конце концов, он ведь знает точно: он лучше образован, умнее и настойчивее любого в отделении – и, конечно, самого Михал Михалыча. Так какого черта тогда погружаться в общую массу? Ведь спустись ты в этой массе на самое дно или вынырни наверх – ничего, по большему счету, не изменится.