Тарнавский называет петлюровскую армию не официально «Дієвою армією УНР», а просто Приднепрянской. Он постоянно жалуется на нее: «В боях, в яких брала участь Бригада УСС перейшла майже ціла Придніпрянська дивізія до денікінців, через що Бригада УСС потеряла більше як 1000 людей». Потерю Киева он объясняет просто: «Населення було за добровольцями», то есть за Добровольческой армией генерала Деникина.
Этот экскурс в недавнюю историю вызвал полное понимание у Краснова. А Скоропадский продолжал, перейдя к насущным проблемам: «Не может быть и речи о возвращении к империи и восстановлении императорской власти. Здесь, на Украине, мне пришлось выбирать — или самостийность, или большевизм, и я выбрал самостийность. И право, в этой самостийности ничего худого нет. Предоставьте народу жить так, как он хочет. Я не понимаю Деникина. Давить, давить все — это невозможно… Какую надо иметь силу для этого? Этой силы никто не имеет теперь».
Судостроительная промышленность империи спускала на воду корабль за кораблем. Город Николаев на Южном Буге стал крупнейшим центром кораблестроения именно в эпоху Николая II. Тогда неподалеку от старого Николаевского Адмиралтейства, со стапелей которого сходили еще эскадры Ушакова, были заложены два суперсовременных предприятия — «Руссуд» — АО «Русское судостроительное общество» (в советское время Завод им. 61 коммунара) и завод «Наваль», который после гражданской войны переименуют в Черноморский судостроительный. Новым предприятием было и «Общество Николаевских Заводов и Верфей», основанное в 1895 г. бельгийскими предпринимателями. Первые русские серийные «новики», прототипом которых был знаменитый балтийский эсминец с таким названием, были построены на николаевских верфях. «Дерзкий», «Беспокойный», «Гневный» и «Пронзительный» оправдали свои названия лихой службой во время Первой мировой войны. Это они ходили в настоящие, а не выдуманные, как в фильме «Адмирал», ночные атаки на немецкий крейсер «Бреслау», обращая того в постыдное бегство.
У нас, и в Украине, и в России, любят бить себя в грудь, по-мазохистски упиваясь позором былых поражений. Но то, что случилось тогда с Германией, было во сто крат позорнее любой Цусимы. Германия обязывалась вывести войска из захваченной Бельгии, Люксембурга, Эльзас-Лотарингии и тех французских территорий, которые еще продолжала контролировать, сдать союзникам две с половиной тысячи тяжелых пушек, 25 тысяч пулеметов, практически всю авиацию, подводный флот и транспорт, включая 150 тысяч вагонов и 5 тысяч грузовых автомобилей. Огромный немецкий военно-морской флот подлежал разоружению и интернированию на британской базе в Скапа-Флоу.
Марионеточная наполеоновская Италия просуществовала до 1815 года, когда ее создатель проиграл битву при Ватерлоо и удалился на остров св. Елены. Победители «корсиканского чудовища» — Великобритания, Россия, Австрия и Пруссия договорились на конгрессе в Вене об устройстве послевоенного мира В Италии все вернулось на круги своя — к положению, существовавшему до вторжения на полуостров французских войск. Снова воскресли независимые государства — Парма, Модена, Тоскана… Разве что Неаполитанское и Сицилийское королевства слились в одно под властью местных Бурбонов и были торжественно переименованы в Королевство Обеих Сицилий, а Венеция и Ломбардия — то есть, территория бывшего «Королевства Италии», придуманного Наполеоном, — оказались под именем Ломбардо-Венецианского Королевства под управлением Австрии. Вена назначала туда своего вице-короля — точь-в-точь, как это делал Наполеон. Наступили мир и спокойствие.
Сербия обладала глубокими национальными традициями политического терроризма. На протяжении всего XIX ст. две королевские династии — Карагеоргиевичи и Обреновичи — только то и делали, что последовательно отстреливали друг друга, сменяясь на престоле. Когда в 1903 году сторонники Карагеоргиевичей из тайной организации «Черная рука» пристрелили короля Александра Обреновича прямо с женой в его дворце и выбросили их трупы в окно, убивать внутри страны стало больше некого, и террор решили экспортировать за границу, как свинину.