Подлинным призванием Тютюнника было ремесло актера. Оно в полной мере проявило себя после 1917 года, когда настало время играть роли «народолюбцев» и «профессиональных украинцев». Юрко совместил оба эти амплуа. По манере поведения он напоминал хорошо известных нам «полевых командиров Майдана». Юрко произносил зажигательные речи, умел пачками производить тексты для листовок, украинизировал свой 32-й запасной полк, превратив его в Первый Украинский имени гетмана Петра Дорошенко, но никаких подвигов так и не совершил. Высшей точкой его карьеры в этот период стала должность коменданта гауптвахты Киевского гарнизона, откуда он перескочил в члены Политсовета при Военном Секретариате Центральной Рады. В первую очередь, Тютюнник был не офицером, а политическим функционером с наклонностями к тому, что сегодня называется «самопиаром».
Естественно, скрыть эту подготовку в небольшом городе, каким был Киев начала прошлого века, где все знали друг друга, было сложно. Скоро до молодой компании украинских министров дошли слухи, что непосредственной подготовкой общественности занимается видный киевский банкир Абрам Добрый — член финансовой комиссии Центральной Рады и директор киевского отделения Русского для внешней торговли банка. (Так он официально назывался). Банкир занимал множество общественных должностей, отличался коммуникабельностью и идеально подходил на роль координатора.
Зато остались ее собственные послания, содержавшие прозрачные интимные намеки: «Хтось тепер і завжди однаково когось любить і хоче комусь “неба прихилити”, але часом він не вміє писати так, як хотів би: розкис, голова болить, різні зайві думки заважають, от хтось і пише так якось блідо, апатично, зовсім не так, як думає про когось, як любить когось. А якби був тепер при комусь, то не потребував би сидіти та мазати пером по папері, а ліг би собі коло когось, наводив би на когось паси, може б мало що говорив, а проте більше б сказав, ніж в сьому недотепному листі» (5 декабря 1901 г.). «Хтось когось хотів би поцілувати і погладити, і багато чогось сказати…» (19 декабря 1901 г.). «І хтось когось любить і ніколи ні на кого не гнівається, і не гнівався, і не буде гніватись… когось цілує і гладить і так, і так… і ще так…». Стоит ли объяснять, что слишком много разновидностей поглаживаний для обычных подруг?
Русские депутаты австрийского парламента были с началом войны тут же арестованы и обвинены в государственной измене. С 11 июня по 21 августа 1915 года в Вене по их делу прошел знаменитый судебный процесс. Главным обвиняемым был известный своими громкими выступлениями Дмитрий Андреевич Марков, а рядом с ним на той же скамье подсудимых сидели венский корреспондент петербургской газеты «Новое время» Дмитрий Янчевецкий и простой кузнец из Каменки Струмиловой Гавриил Мулькевич. Как пишет книга «Военные преступления габсбургской монархии», свидетелями обвинения «відзначились самі «чільні» українофіли» — депутаты парламента Семен Витык, Стефан Анешкевич, Вячеслав Будзиновский. Кость Левицкий (лидер Украинской национально-демократической партии) и будущий диктатор Западно-Украинской народной республики Евгений Петрушевич.
В этот интимный кружок верных ленинцев входил и один из самых гнусных деятелей той эпохи — будущий нарком просвещения УССР Николай Скрипник, числившийся тогда главой украинского советского правительства, в спешном порядке назначенного Москвой. Впоследствии он просто застрелится, доукраинизировавшись, что называется, до ручки нагана. Но весной 1918 года этот революционный маньяк, больше всего любивший расстреливать, еще был полон сил и бюрократических страстишек. Он очень боялся, что невесть откуда взявшийся Артем с его республикой обойдет его в битве за симпатии дорогого Владимира Ильича и оставит без работы и должности. Бездарно проиграв вместе с Евгенией Бош украинским националистам в Киеве, Скрипник искал теперь тепленького местечка и всячески капал вождю мирового пролетариата на руководство возникшей не по указке ленинского Совнаркома, а благодаря инициативе народных масс Донбасса красной республики, объявившей себя частью Советской России. И докапался-таки, демон!