«Голос Киева» перепечатал то же сообщение УТА, добавив только, что, по распоряжению германских властей, «ввиду покушения» были «отменены зрелища во всех театрах».
«Вот видите, на этих деревьях перед окнами висели заподозренные в «русофильстве». Так прямо на деревьях вешали. Сутки повисят, снимут — и других на них же вешают… А шпионов развели австрийские власти массу. На заборах, стенах — всюду висели объявления с расценками: за учителя — столько-то, за священника столько-то, за крестьянина цена ниже и т. д. И достаточно было одного голословного доноса, чтобы несчастного схватили и бросили в тюрьму либо предали казни», такими картинами переполнен «Талергофский альманах».
Другие называли автора антишевченкоманского манифеста «юродивым», «садистом», «хамом» и обещали «набить ему морду». Бичеватели Семенко даже не заметили, что, защищая «высокое», они пользуются лексиконом уголовников и базарных торговок.
О том, что галичане и украинцы-петлюровцы говорили на разных языках, свидетельствует следующая фраза Тарнавского: «Податися тепер до демісії і покинути тих самих стрільців: «тоді я був-би шубравцем». Чтобы перевести эту фразу, я был вынужден прибегнуть к помощи политолога и историка Константина Бондаренко, выросшего во Львове. Он объяснил, что «демісія» — это «отставка», а «шубравець» — «негодяй». Как видим, понять немецко-польско-галицкий суржик Тарнавского украинцу непросто и сегодня.
Петренко Іван. Історія України від найдавніших до теперішніх часів. — Краків, 1941.