«Чересчур просто», – толкнулось где-то на дне его сознания мутное подозрение.
– А как же? – подняв красивые черные брови, усмехнулся Елисеев. – Неужто я не имею права делать то, что мне хочется? Я столько даю своим людям, сколько им никто никогда не давал. – Ростислав Юлиевич холодно улыбнулся, отчего на белых его щеках обозначились ямочки. – Я, по-твоему, злодей, да? Тогда скажи мне, молодой человек Олег Гай Трегрей, какой злодей может похвастаться тем, что построил на свои собственные средства четыре церкви с колокольнями? А? Скажи, пожалуйста! Основал два реабилитационных центра для наркозависимых?! Два центра, оборудованных по последнему слову техники, обслуживаемых высококлассными специалистами! Два центра, каждый из которых рассчитан на шестьдесят-семьдесят пациентов? И сейчас заложил строение третьего такого же центра? А? Отремонтировал и укомплектовал мебелью восемь сельских школ! Восемь, молодой человек Олег Гай Трегрей! Установил в округе двенадцать фельдшерских пунктов! А? Это еще не говоря о постоянной помощи городским больницам, о ежемесячных отчислениях в благотворительные фонды, о безвозмездной помощи жертвам несчастных случаев, неизлечимо больным детям, о… Да что там перечислять! Я, бездушный злодей, спасаю жизни десяткам людей, возвращаю здоровье сотням! Даю возможность учиться и работать – тысячам! И что ж, я не могу, что ли, потребовать кое-чего взамен?.. И ведь вот какая штука… Никто из окружающих меня скотов… скотов и крыс – не понимает: зачем мне это все надо! Никто не понимает, не в силах понять, почему я, вместо того, чтобы зарабатывать еще больше, трачу бабло на совершенно неокупаемые, а значит, и абсолютно бесполезные, по их мнению, вещи!
– Так этот… писатель, вроде как, еще живой? – заметил Руслан Карлович.
Кардинал, возвышаясь над бывшим своим хозяином, деловито протирал полою пиджака уцелевшее горлышко разбитой бутылки, которая совсем недавно с немалой силой соприкоснулась с теменем Ростислава Юлиевича.
– Что за злополучие приключилось, полковник? – прямо спросил Предводитель, глядя на лицо ректора, изборожденное застывшими сейчас, точно заледенелыми морщинами.
«Караси» снова притихли. Девчонки вовсю трещали между собой, даже Настя не обращала внимание на то, что говорил Олег.