Франк с готовностью кивнул, усаживаясь поудобнее.
Охвативший его почти ужас прошел лишь через минуту, и прошел не полностью, оставив неприятный осадок; теперь он боялся не только того, что может возникнуть из темноты вокруг, но и того, что появиться может нечто, чего бояться не следует, и опасался еще и своего страха. Уже под утро в одном из окон прошел силуэт, но, судя по медлительности движений и форме оного, это был капитан либо барон, а может, тот старый солдат, который единственный изо всей стражи посвящен в происходящее.
Bibite ex hoc omnes, hic est enim sanguis meus…
– Дело было в том, что когда-то тот священник слышал его лекции, читал его «Трактат о стихе»; он был одним из тех, кто вел допрос, и решил, что человек такого ума и силы не должен просто так умереть. Он задался целью привести профессора к покаянию.
Первое, что пришло в голову, чтобы вернуть решимость, это молитва, но ни одной он не смог вспомнить: мысли прыгали и горели, отказываясь останавливаться. Курт уперся в холодный камень пола лбом, пытаясь успокоиться, и вдруг, совершенно четко, в голове всплыл отрывок из Посланий, запомнившийся против воли, когда он шифровал свой отчет о столь бездарно проваленном деле. Отрывок был как нельзя кстати, и это придало сил.
Гвацци, к сожалению, склонен к излишней детализации там, где в этом нет нужды, перечисляя на последующих полутора страницах скорее выдержки из народного фольклора, чем действительно некие «классы» или «виды», или хотя бы их подобие. Заканчивается сей перечень не только традиционным