— Меня Макс зовут. Можно — "мастер Макс". Пойдём потихоньку, ещё кое-что прикупить нужно…
— Гм… Неплохо, молодой чело… сын мой, неплохо. Ну-ка… — старик мягко вынимает из моих пальцев перо и, освежив чернила на хитро заточенном кончике, низко склоняется над страницей. Похоже, работа в полутёмном помещении никак не идёт на пользу глазам пожилого человека. Подпись отца келаря аккуратной цепочкой знаков выстраивается ниже моих "кучерявостей".
По глазам резануло белизной покрывшего всё тонюсенького слоя снега, уже нарушенного кое-где цепочкам людских и лошадиных следов, жёлтыми лужами конской мочи и кучками навоза. Что вы хотите: на завтра назначена ярмарка и в богоспасаемый Жатец хлынули приезжие не только из ближней округи, но и издалека — из Моравии, Праги, Силезии… Так что и без того не блещущие чистотой улицы стали ещё более загаженными, чем всегда. Европа, одним словом!
Одним словом, разошлись мы вполне довольные друг другом.
— Так ведь пан сам велел постричь его! А как же иначе стричь: пан-то, при всём уважении, не вояк и не благородный рыцарь, его иначе, чем под горшок стричь невместно…
— Ну, а меня можешь называть братом Теодором, я монастырский трапезный, а кроме того — ещё и помощник брата эконома. Значит, хозяин всей этой трапезной и главный по харчеванию братии. А вот этот хлопец — наш Янек. Помогает мне по хозяйству, да перенимает потихоньку премудрости. В обители-то подмастерьев не бывает, а я хоть и не стар, но всё же тело бренно…