Стоп! Ах я балбес! Ведь Иван Фёдоров только при Грозном родился? И немца этого… Как его… Гутенморгена! Его тоже в проекте нету? Значит, и книгопечатание ещё не изобрели? Так это ж золотая жила!
— Ну, смотри: вон они — трудятся… Повидал всех троих, да и ступай… Читать мешаешь!
— Э, почему это не будет признано? Только потому, что я иностранец? Но неужели в ваших городах запрещено селиться и работать людям, прибывающим из других стран? Даже у диких американцев эмигранта никто не гонит прочь, раз уж ему удалось пересечь границу их страны!
— Да простит меня ласкавы пан, то есть невозможно! При его великом росте пану штаны не сыскать, да и любая камиза в плечах узка будет! Пусть пан не гневается, но я здесь десятый год работаю: благодарение святому Томашу, богато шановного панства видать доводилось, но такие волохи, как ласкавы пан, нечасто заходят! Але ж пан вояк? Тогда могу пану предложить крепчайший гибон по франкскому образцу, с набивкою по плечам и груди лучшим конским волосом против кинжального удара и для смягчения попадания палицы альбо камня из пращи. Ласкавы пан ведь понимает, что на такого могучего пана у нас мало что имеется из готового платья…Благодарение Святому Гутману, что хоть поддоспешное платье запасено в достатке, как раз по заказу нашего князя Пржемысла! А раз пока княжой управитель заказ сполна не оплатил — то пан князь не обидится, коли один гибон достанется такому уважаемому пану!
— Ясырь монголы гнали. — Голос Яся звенит от злости. — Издалека, по одёже видать. Как бы не из франкской земли, не то из-под Льежа-града: слышно было осенью, что Харагшин-багатур тамошнего бискупа за зраду покарать собрался.