Да, как говаривали в моё прежнее время, мужик чётко просёк фишку.
— Прошу тебя проследовать… — повернулся, не сомневаясь, что я-таки "проследую", и направился в правый дальний угол дворика, где в плющевых зарослях угадывались очертания ещё одной двери с нишей над нею. Когда мы приблизились, в нише стала видна деревянная статуя бородатого дядьки с гусём у ног, одной рукой делающего жест, призывающий к молчанию, а другой прижимающего к груди пухлый том — Библию, если судить по кресту на обложке. На всякий случай, входя, перекрестился. Судя по одобрительному кивку, провожатый заметил моё "религиозное рвение".
"Э, он бы лучше спросил, что мне не нужно — ей-ей быстрее бы вышло перечислить"…
— Так… "Во исполнение завещания преставившегося Джованни Чиппо Пьемонтино, выдано Максиму Микаэлю Белову из средств покойного два безантина золотом, что удостоверяется подписями означенного Белова и смиренного брата Микаэля, келаря жатецкой обители братства Святого Бенедикта". — С лёгким шорохом серое гусиное перо бегает по жёлтому пергаменту, оставляя за собой чёрный след угловатых латинских литер. — А теперь поставь вот тут крест и оттисни палец — а я за тебя распишусь…
Через минуту на столе были разложены три горшочка с горчичными зёрнами коричневого, жёлтого и зелёного цветов, кожаный кисет с горошинами чёрного перца и целый веник покрытых увядшей листвой прутьев лавра.
Но ничего не поделаешь: подхожу к тюфяку итальянца, сажусь. Чёрные глаза под узкими, словно выщипанными бровями, внимательно следят за моими движениями.