Щёлк! Вот зараза! Порезался о собственный нож! Клинок ножа выворотил из песка огранённую стекляшку, вделанную… Во что? Сейчас поглядим. Обкапываю аккуратно, чтобы не повредить. Э, товарищи-граждане, а это, сдаётся, не просто стекляшка! Не то горный хрусталь, не то ещё какой камешек вделан в широкий — с большой палец толщиной — чёрный металлический обруч. Хоть и тонкий, но приятно тяжелит… И вот хоть убей, а сдаётся мне, что это серебро. Ну-ка, давай-ка потрём находочку… Заблестел кусочек, а куда ему деваться-то. Серебро натуральное, откуда оно у бойцов? Снимаю свою армейскую панаму, на её место водружаю обруч. Эх, кровью из пореза по камешку мазнул, ну да сейчас в рюкзаке среди мыльно-рыльных принадлежностей зеркальце достану: и на себя в «короне» полюбуюсь, и кровь сотру. Заодно и «кощея» надо бы подальше от бруствера убрать: хоть и неприхотливый прибор, однако бережёного и бог бережёт… Выкарабкиваюсь на край раскопа, прихватив штангу почти засыпанного выброшенным из раскопа песком металлоискателя, делаю шаг к лежащему в пяти метрах рюкзаку. Трескучее шипение, как будто лопается множество газовых пузырьков сероводорода. Вспышка. Темнота. И снова — свет. Вернее — вечерний полумрак.