– Они прорвались. Капитан убит, – коротко ответил он, беря старика за локоть. – Слушайте меня. В вашем замке никого на вашей стороне, кроме меня и Вольфа, не осталось. Дозорный предал вас. Те двое, что были здесь, тоже.
– Я вас не убедил… – Курт помолчал, глядя на понурое лицо священника, и вздохнул. – Ну, Бог с ним, оставим это до более удобного случая. Сейчас же, вопреки вашим ожиданиям, я не стану справляться, не замечали ли вы кого из прихожан ночью летящим верхом на свинье. Для начала я хочу знать, были ли у убитых враги? Может, ссора с кем-то из соседей накануне их гибели?
– Да, – выдохнул Курт последним усилием и позволил темноте увлечь себя.
Хуже всего было то, что временами казалось, будто тело освежает вода и даже кто-то подносит к губам наполненную водой чашу – огромную, сверкающую, похожую на Грааль из старой книги в библиотеке академии. И он пил – понимая, что это лишь видение, что ничего нет, пил, жадно припадая к ободу чаши, такому же раскаленному, как и все вокруг, глотая кипящую воду. «Ослепший, воющий от боли кусок мяса» – звучал в голове голос Каспара, когда, озираясь, Курт не видел уже ни камня стен, ни языков пламени, ни себя – ничего, лишь тьму, сжигающую каждую частицу тела.
Решившись, Курт уселся на пол, повторяя вслух изречение апостола, сбиваясь и перескакивая теперь с начала в середину, и непослушными пальцами развязал еще больше затянувшийся от его упражнений узел. Когда ноги освободились, он упал лицом в пол, чувствуя, что лицо мокро от слез и крупного липкого пота, рубашка под курткой прилепилась к спине, а тело бьет дрожь, тяжелая, как в лихорадке.
– Их инквизиторство позволит мне теперь уйти? – подал голос Бруно, разразившись недовольным вздохом. – Дела насущные дожидаются.