– Здорово, Гонец, – раздается еще один голос.
Покидая кабину, я замечаю впереди, сквозь пелену дождя, темную полоску.
– Заткнись! – машет на меня «маузером» здоровяк. – Ур-роды! Шакалы! Девочка моя…
Я смотрю на его заросший короткими каштановыми волосами затылок и неожиданно обнаруживаю, что Костыль начал лысеть. Это открытие отчего-то приводит меня в состояние, как говорит Полторыпятки, «повышенной веселости».
– Видишь, – улыбнулся Олег, – ты даже стихи запомнила.
На кухне было пусто – мартыши сложили грязную посуду в мойку, убрали со стола остатки вчерашней трапезы Сотникова и спрятались в каморке.