- Вот тут на этом самом месте начинаются практические занятия для новичков, поступивших в Школу Воров, - объяснил я, указав широким жестом на восемь запертых дверей по периметру небольшой комнаты. - Кто-нибудь из вас хочет испытать свои силы и попробовать выйти из этой запертой комнаты? Я даже дам смельчаку нормальный набор отмычек, а не те жалкие проволочки, которые давали нам с Каришкой. И у него будет свет, хотя по правилам занятий света быть не должно.
- Привет! - ответил я ей и вдруг понял, что это первое произнесённое мной слово за все последние дни после трагедии.
- Что-то маловато, совсем они меня не ценят, - усмехнулся я ехидно. - И вправду что ли местный дворец правителя обнести, чтобы он меня зауважал... Что скажешь, Махнис, стоит ли попробовать пощипать вашего князя?
Мальчишка, вытирая слёзы грязным рукавом рубахи, с готовностью указал мне на принадлежащего Грому великолепного вороного жеребца и даже собственноручно отвязал его от коновязи и привёл мне. Мы с Каришкой выбрали ещё одного скакуна, и парень со стариком помогли нам оседлать их. Я вскочил на коня и, пожелав на прощание удачи двум наёмникам, направил вороного жеребца к выходу из лагеря. Дед и Малыш даже помахали нам на прощание и пожелали счастливого пути. Когда лагерь скрылся из вида, мы свернули на другую тропу, где по грязи были видны следы множества босых ног.
- Гу-ма-низьм... нежелание бессмысленной жестокости и убийств... Кровь человека делала меня ущербным среди сверстников, и мне волей-неволей с самого детства пришлось быть жестоким и учиться драться, чтобы защищать себя. В конце концов, орки-подростки от меня отстали, но своим в клане я так и не стал, а потому ушёл служить наёмником в череде бесконечных битв между кланами орков. И там именно злопамятностью, хитростью и жестокостью я заслужил уважение. И сотником я стал, победив в честном бою одного за другим шестерых сильных свирепых орков, каждый из которых на две головы был выше меня.