— Смотря что вы понимаете под «самым началом». Если это предположение, будто все случившееся было запланировано заранее, — то нет. Элмар должен был только поговорить с вами и убедить, но, видимо, вы его чем-то сильно рассердили. Кстати, если вас это хоть немного утешит, он очень сожалеет о своей несдержанности и готов принести извинения. Если же ваш вопрос подразумевает, почему никто не потрудился восполнить пробелы в вашей памяти, — то да, я знал. Лично не присутствовал, но мне описали. А не сказал ничего потому, что счел более разумным дать вам возможность вспомнить все самостоятельно. Согласитесь, вы бы мне все равно не поверили. И не только мне — вы вообще отказывались верить в любые неприятные для вас факты, кто бы их ни сообщил. Я даже не был уверен, что вы поверите собственным глазам, но попытаться все же стоило. Именно по этой причине и Элмар не признался во время второй вашей встречи — я ему запретил.
— Да это все мелочи, это пройдет и забудется, лишь бы с тобой и с ребенком все было в порядке. Это главное. У тебя молоко хоть есть или как у Киры?
— Мне просто интересно, они где-то вместе или опять попрятались друг от дружки и возвышенно страдают?
— Нет-нет, не сейчас, чуть позже. Я тихонько постою вот здесь и никому не буду мешать…
Между тем ворота распахнулись, и из них появилась пара солдат, которые что-то сосредоточенно тащили. Астуриас прищурил единственный глаз, пытаясь рассмотреть, но тут парни свернули в сторону и необходимость присматриваться отпала, а худшие опасения подтвердились. Солдаты оттащили труп от ворот, аккуратно положили головой к ограде и зашагали назад во двор. А вслед за ними потянулись новые и новые пары с тем же грузом. Мертвецов вытаскивали за ноги, деловито и буднично, как дрова, и складывали ровным рядком на площади. Астуриас даже разглядел издали когда-то белоснежный камзол Торреса, теперь больше напоминавший расцветкой флаг королевского дома — грязь в сумерках казалась черной, а кровь еще не успела высохнуть и побуреть.