Юсупов бесовски мгновенно исчез, вроде его и не было. Только тряпица белела на полу. Кошкин нехотя поднялся с табурета и бросил ее в муфельную печь.
Вот тут экс-майор и увидел то, о чем предупреждал иеромонах Паисий – зрачки у Стюарта из круглых превратились с вертикальные, кожа посерела.
С трофейным золотом и серебром поступили просто – продали его банку из расчета десять к семи. В итоге получилось где-то около четырех с половиной миллионов золотых гульденов. Выгрузка золота в хранилища банка заняла несколько дней. Затем сняли большой особняк с парком и солидными хозпостройками. Ночью, не включая двигателя, три десятка лошадей-тяжеловозов притащили «Десантник» от порта до особняка, где его спрятали в большом сарае. Остальные трофеи с «Пересвета» вывезли в повозках, спрятанных под брезент. С португальцами честно рассчитались, выдав по килограмму золота и отправив их домой на родной каракке. С испанцами поступили вполне гуманно – посадили все экипажи на четыре корабля и отпустили восвояси. Остальные пятнадцать посудин выставили на продажу – каждая стоила примерно полмиллиона золотом. Постепенно освоились, обжились в дождливом Амстердаме, и где-то через месяц встал вопрос: «А что дальше?» Собрали совет в Филях. Мачо рвался в Россию, но его быстро охладили.
– Уважаемый гетман, вы мне ничего не хотите сказать? – медовым голосом спросил Кошкин.
– А если здесь время до XXI века, смекаешь?
– Вот он – человеческий фактор в авиакатастрофах. Давай наливай за встречу. Ух, хорошо пошла. Крепка совецка власть.