«Проф. Грушевский думает, что этим языком совсем хорошо можно удовлетвориться, и потому считает, что „игнорировать этот культурный язык, созданный такими тяжкими трудами нескольких поколений, отбросить его, спуститься вновь на дно и пробывать независимо от "галицкого" языка создавать новый культурный язык из народных украинских говоров приднепровских или левобережных, как некоторые хотят теперь,— это был бы поступок страшно вредный, ошибочный, опасный для всего нашего национального развития“. С мнением уважаемого нашего ученого можно было бы совсем согласиться, если бы не одно обстоятельство, что очень уменьшает силу его доказательств: с украинской книгой и газетой приходится обращаться не только к небольшому обществу „сознательных украинцев“, которые все равно будут читать, каким бы языком и каким бы правописанием не печатать наши издания; будут читать кривясь, ругаясь, но будут читать, как читали перед тем книги и газеты, напечатанные в Галиции. Дело в том, что приходится обращаться к широким массам интеллигенции и простого народа на Украине. Давая им украинскую газету, говорим: „Читайте, это ваше родное, это для вас понятное, это не такое, как все то, что вы до сих пор по-чужому читали!“ И что же выйдет, если тот, к кому вы обращаетесь, скажет: „Нет, это не по нашему; правда, оно похоже на наше, но много что тут разобрать нельзя“. Проф. Грушевский говорит, что нужно учиться украинскому языку, потому что „все учатся своему родному языку“. Разумеется, надо учиться, чтобы владеть хорошо языком письменно и усно. Однако же язык должен быть таким, чтобы его понять можно было без специальной подготовки, чтоб, не считая тех чужих ученых слов, которые не понятны каждому неученому человеку в каждом языке, можно было разобрать смысл» {214}.