Как видим, утверждения о притеснении украинского слова «несколько преувеличены». Фактически таких притеснений не было. Были преследования политиков, пытавшихся использовать искусственно создаваемый украинский язык для борьбы с государством. И это прекрасно сознавали сами политики. «Так завелось с 1863 г. в России, что по-украински можно было печатать стихи, поэмы, повести, да хоть бы философию Гегеля переводить на украинский язык. Только того, что было бы правдивой пищей для народа, нельзя стало печатать» {64},— писал М. П. Драгоманов. Революционер-демократ и по совместительству деятельный украинофил, Драгоманов «правдивой пищей для народа» считал направленные против религии и самодержавия брошюрки, которые действительно запрещали и за распространение которых наказывали. Но к культуре это отношения не имело.
Но авторитет и популярность «монсеньору» были не нужны. Он опирался не на народ, а на поддержку пражского правительства (практически во всем уже следовавшего указаниям из Берлина). Демонстрации против волошинской клики были разогнаны подразделениями армии и жандармерии Чехословакии. Разогнаны с кровью, при помощи танков и бронетранспортеров. С благословения чехословацких властей новый премьер-министр устанавливал в автономии тоталитарный режим. Все политические партии, кроме волошинского УНО — «Украинского народного объединения» (куда свели ранее существовавшие политические организации украинофилов), были запрещены. Все оппозиционные газеты закрыты. Ликвидировалось местное самоуправление. Избранных населением сельских старост заменили на правительственных комиссаров.
После окончания Первой мировой войны закарпатские общественные деятели однозначно высказались за воссоединение с Россией. Но, будучи враждебно настроены по отношению к советской власти, они приняли решение о временном (пока в России не будут свергнуты большевики) вхождении края в состав Чехословакии. (При этом сами закарпатцы не сидели сложа руки. Они сформировали несколько добровольческих отрядов, которые через территорию Румынии переправились в Россию и в рядах армии Деникина приняли участие в гражданской войне.)
«Исправляя перекручивания украинизации, мы должны одновременно продвинуть вперед саму украинизацию, которая является неотъемлемой частью нашего социалистического строительства» {459},— заявил на ноябрьском (1933) пленуме ЦК КП(б)У секретарь ЦК КП(б)У Н. Н. Попов. «Нужно решительно проводить и в дальнейшем ленинскую национальную политику, политику большевистской украинизации» {460},— требовал он же на собрании харьковского партактива. А другой секретарь ЦК КП(б)У и по совместительству первый секретарь харьковского (столичного) обкома КП(б)У П. П. Постышев предупреждал: «Нужно иметь в виду, что великодержавные элементы будут пытаться сейчас поднять голову, толковать в своих интересах разгром буржуазно-националистических, шовинистических элементов. Уже кое-где начинаются разговоры, что, дескать, закончилась полоса украинизации, пытаются позорить и клеймить всю ту величайшую работу над национально-культурным строительством, которую проделала и проводит наша партия. Мы должны против этих великодержавных элементов вести самую решительную, неумолимую большевистскую борьбу» {461}.
Другой ярый украинофил, поэт Я. И. Щёголев, особенно много потрудившийся на ниве сочинения особого украинского языка и хваставшийся тем, что «двинул язык вперед и русским уже непонятен» {67}, в письме к молодой девушке, спрашивавшей у него совета в своих литературных занятиях, указывал: «Беда была бы в том, если бы вы попали в крокодиловы руки тех народников, которые в мутной воде рыбу ловят, которые бессердечно погубили немало нашей молодежи. Перестаньте мордовать себя мыслями, что народ на Украине задушен, замучен, что всюду угнетение, нищета, бедность и прочие ужасные вещи». Как отмечал Я. И. Щёголев, малорус «имеет равные права со всеми русскими подданными, когда ж забито украинское слово, то виноваты тут сами украинофилы, ибо слишком ревностно забегают вперед не по очереди» {68} (т. е. поднимают политические лозунги преждевременно, когда почва для них еще не подготовлена «культурной» работой).