«Грушевский как будто издевается над языком украинских писателей» {145},— отмечал Нечуй-Левицкий и предупреждал, что «крестоносцы» (он называл их «языковыми оборотнями» {146}) своим стремлением навязать украинцам «смешной, чудной и непонятный» псевдоукраинский язык («чертовщину под якобы украинским соусом» {147}) только вредят делу развития украинской культуры и образования, вредят «хуже, чем старая цензура» {148}. Именно в этом неудачном языке видел он причину того, что украинцы не читают украинских книг и газет. «Всё это несчетное множество напханых польских слов, нахапаных из галицких книжек наугад, всякие галицкие чудные слова, все эти галицкие правописные значки и точки,— это же настоящие ружья и пушки, которыми газетные писатели отгоняют украинскую широкую публику от украинской литературы» {149},— констатировал «старый Нечуй». Мало того, он сравнивал такую «рідну мову» с пулей, выстреленной по украинцам: «В Берлине во время революции 1848 года после того, как король повелел стрелять из пушек по толпе людей на площади, одна пуля застряла в стене на самом углу одного дома. Какой-то искусник ночью прилепил на этой пуле листок бумаги с надписью: „Моему любимому народу“. Такую же надпись можно было бы применить для нашего украинского новоязычия: „Нашему любимому украинскому народу“» {150}.