Таня почему-то решила, что примерять картину к стене будет именно она. Залезла на стул, привалилась к стене руками, прижимая тяжёлый портрет. Перед моим носом оказался крутой изгиб оголённой спины, покрытой плавно шевелящимися на ветру цветами. Я не удержался и положил ладони ей на талию. Цветы забеспокоились, а Таня настороженно замерла. Мои руки тихонько двинулись вверх и вперёд, постепенно скрываясь среди шёлка платья. Цветы забесновались как живые, вновь начиная свою яростную схватку. А картина... Картину я повесил лишь утром следующего дня.