— По крайней мере, с письменной речью. Его доклады были далеки от совершенства в плане языка. Но так происходит часто. Да и устно он выражался довольно примитивно, если тема разговора его не захватывала.
Если бы она не прижимала ребенка, расположившись на полу, возможно, он бы списал все на усталость или головную боль, но она сидела, обнимая мальчика, и казалась чужой.
Он замедлил шаг, увидев перед собой совершенно неузнаваемый полированный стол. Ни пятнышка. Ни клочка. Ни единого плотно исписанного листа бумаги, на который можно было положить уставшие ноги, а затем выбросить в мусорное ведро. Ни одного файла. Словом, все ветром сдуло.
— Да. Кто-то вплел в браслет перья и волосы, и прочую ерунду. Остальные африканские девушки поняли намек.
Менее чем через двадцать секунд он уже оказался на стоянке у пожарной лестницы и направился на крытую парковку у площади Ро.
— Исабель, — сказала она, — мы с тобой находимся в Северной Зеландии, держа в руках замок и ворох его одежды, ты еще не забыла? Мы не успеем к отправлению поезда из Виборга. Нас не окажется в поезде на перегоне между Оденсе и Роскиле, когда он включит свой стробоскоп. — Затем она посмотрела на Исабель в упор и буквально прокричала ей в уши все свое разочарование: — Как мы выбросим ему этот несчастный мешок? КАК?