В Заклинательном Покое я начал исследование так не хватавшего мне всё это время заклинания под названием Послание, которое позволяло передавать находящимся далеко подчинённым сообщения. Более продвинутые варианты, такие, как мыслеречь на расстоянии или аналог видеосвязи, уже относились к магии Разума, а потому, изучаться могли только случайно (и предложений по продаже на аукционе не было). Кроме того, они жрали куда больше маны, и потому были недопустимой роскошью.
Вскоре появились слабо светящиеся кристаллы, и стало понятно, что мы внутри огромной пещеры, двигаемся мимо настоящих плантаций грибов, прудов с плавающей в них бледной рыбой, сталагмитов, зарослей гигантского мха… Видимо, руины оказались входом в подземный мир. Но от этого знания мне было нисколько не легче — какая разница, быть сожранным в обычной пещере, или на нижнем уровне игрового мира?..
С одной стороны, было ощущение, что я снова дома, в каком‑нибудь питерском кабаке, или пусть даже и не в питерском, но уж во всяком случае в земном, заделанном под старину. В конце концов, многие же стараются воссоздать средневековый колорит и антураж. Хотя, увидеть в той жизни такую здоровенную поросячью тушу, жарящуюся прямо на открытом огне, мне не доводилось до сих пор, ни в одном из многочисленных заведений, где посчастливилось побывать… А с другой стороны — присутствовавший в помещении контингент, все эти ушастые, клыкастые, бородатые, ещё недавно шумевшие за столами, а сейчас дружно повернувшиеся ко мне и замолкнувшие, дико напомнили старые фильмы про дикий запад. Хотя какой запад, с такими рожами‑то… Причём, особенно выделялся из всей разношёрстной компании здоровенный огр, застывший с чьей‑то жареной ногой в руке, надеюсь, не человеческой, и с неподдельным интересом разглядывавший меня…
Увлёкшись зрелищем избиения несчастных собачек, которые так бы пригодились в моём войске, чуть было не пропустил одну очень важную вещь. Снизу, среди густого ельника, на мгновение мелькнуло что‑то белое. Приказав Птице дать круг и снизиться, долго вглядывался сквозь мутную завесу дождя и качающуюся под порывами ветра зеленую хвою, силясь рассмотреть, что же это такое за ними скрывается. И когда понял, издал радостный крик. Хоть что‑то хорошее за этот бестолковый день! Я нашёл свой первый Обелиск!
Двойник растворяется. Дверь уже совсем плоха: огонь порядком подточил древесину, и удары, сыплющиеся снаружи, заставляют доски прогибаться. Чтобы не задохнуться от едкого дыма, которого всё больше попадает внутрь, приходится сесть на пол; дышу сквозь рукав, но всё равно, носоглотку и лёгкие обжигает.