— Подружку твою отмыть, ссадины промыть, синяки смазать, причесать. Успокоить, напоить-накормить, спать уложить. Лучше привязать: убежит сдуру на двор — нарвётся. А она мне целая нужна. Для отдачи мужу.
Аннушка не была перегружена интеллектуальными проблемами. Вопросы типа: «а как я выгляжу?», «а что он сейчас думает?», «как там Гондурас?» или «пора ли белить потолки?» — не волновали её в этот момент. Она отдавалась. Мне? — Нет, скорее — себе. Своим ощущениям, своим эмоциям. Потоку чувств, которых она была лишена последний год — год своего вдовства. А, может быть, и вообще никогда не испытывала в своей жизни. Чувств, которые вызывают в душе и в теле молоденькой женщины прикосновения страстного, бережного и опытного мужчины. Чувств, разбуженных потрясениями наших совместных ночей в подземном склепе у гроба её мужа, резким изменением всего образа её жизни, всего её окружения.
«… она (невеста), познавшая, быть может, десять тысяч раз восемь мужчин, возлегла рядом с ним (женихом), как девственница, уверила его, что она таковая и есть, и, став царицей, долгое время жила с ним в веселии».
— Как это? У нас же такого камня нет. А покупать надо — в каждой избе по паре веретён точно есть. Вот, два ста — как с куста.
«Калеки угодны богу» — говорит горбатый Арата Красавчик благородному дону Румате Эсторскому.
— Я те про то, что ты с города дерьмо привёз, а ты про «куда допрыгну»… М-м-м-х… ё-ё-й…