– Коммунисты составляли лишь часть красного лагеря, очень весомую, тут нечего скрывать, но всего лишь часть…
Задыхавшийся от едкого дыма майор, ничего не видевший в густой пелене, несмотря на весь трагизм ситуации, не удержался от нервного смешка. Но плоть его страстно желала жить, а пальцы сами по себе, не ощущая сильнейшего жара и боли, откинули защелку и толкнули толстые, в два сантиметра, стальные створки.
– Не думаю, что выстоите… Если будет внешняя агрессия, да такая, что получит внутреннюю помощь, то твоя держава развалится быстро, как карточный домик рухнет! Она ведь такая же многонациональная и межконфессиональная, как и моя несчастная Россия!
Чекист чуть отступил от рыкнувшего на него Фомина и, взяв за спинку тяжелый стул, отодвинул его от стола на добрый метр. Уселся на него, бросил взгляд на стол, словно прикидывая, является ли он достаточной преградой для танкиста. Подумав, отодвинул стул еще на метр, снова взгромоздился на него и, вытащив из кармана белоснежный платок, медленно и тщательно отер тканью покрытое капельками пота лицо.
Михаил продолжал молчать – Арчегов пока не сказал ему ничего нового, именно так они оба и поступали, но нутром император чувствовал, что скоро будет произнесено главное.
– Не знаю, первый раз в жизни такое! Три месяца с семьей жил, размяк, и все разом кончилось. Не могу я без семьи, жена ведь, сыновья, понимаешь… Бояться смерти стал – а это плохо…