По приходу в Ревель, ставший ныне Таллином, его отряд должен был усилиться двумя эсминцами и канонерской лодкой «Бобр», что возвращались эстонцами прежним владельцам.
Кронпринц пристально посмотрел на офицера – но нет, тот не походил на безумца, оставаясь спокойным, а взгляд даже стал холодным, чуточку безжалостным – мурашки пробежали широкой волною по спине, и Фридрих-Вильгельм машинально пожал плечами.
– А больше некому, Мики. Ее молитвами и жив до сих пор! Все вокруг размокло, грязь – и мы в нее ухнули, как камень в дерьмо, только брызги во все стороны. Крылья отлетели, хвостовое оперение в клочья – но кабина уцелела, «лыжа» помогла, не скапотировали. Со всех сторон казаки набежали, помогли, самогоном напоили. А потом шибко удивлялись нашему героизму, смотрели как на безумцев. Ничего, водки по бутылке выпили, закусили, понемногу успокоились, хоть трясти перестало. Пилоты у тебя молодцы, почернели парни от пережитого.
Все свои надежды Арчегов связывал с коротким блицкригом, «молниеносной войной», если такой термин только применим к тысячеверстным русским расстояниям, надеясь не столько разбить большевиков, а просто вытеснить их за пределы России.
– Нет, не установили! И до последней буквы не добрались… И вряд ли до нее дойдут – не по Сеньке шапка!