Ругательство сорвалось само собой, сердце чуть ли не замерло в груди, будто его сдавили крепкие и безжалостные пальцы. Гудериану стало тоскливо – сделав в Страсбурге выбор, он ошибся. И за это придется заплатить собственной жизнью…
В то же время категорически не желали усиливать русских, считавшихся в Сити вековыми врагами, и потребовали надежных гарантий, что корабельный состав русского Черноморского флота не увеличится – и это имея в Мраморном море эскадру из пяти мощных линейных кораблей, способных играючи разгромить любого гипотетического противника.
– Уже сделал, еще в Царицине написал – бумаги на военного министра перешлют. Вот так закончилась воздушная эпопея. А дальше просто – литерным поездом до самого Севастополя ночь и весь день везли. А оттуда я сюда на автомобиле рванул, пылища следом так и вилась, столбом стояла. Нужно дороги асфальтировать, а то по грунту или брусчатке ездить не комильфо. Ты над этим подумай, Мики, ибо в России две беды – дураки и дороги, – пора бы хоть одну проблему решить.
– Проломим фронт, куда они потом денутся?! – усмехнулся бывший майор рейхсвера.
– Товарищ комполка! – Вместе с очередным разрывом снаряда в окоп на Гудериана свалился ординарец, тот самый австриец с отвратительной щеточкой усов под острым, как у грача, носом.
В песках на тысячеверстном расстоянии, почти до самой Бухары, водились разбойники-басмачи прямо таки в неимоверных для пустыни количествах. Эти вооруженные до зубов местные махновцы с восточным колоритом за три безумных года революции совсем распоясались – нападали на красных и белых, резали непокорных дехкан, грабили кого только возможно, совершенно наплевав на любую местную власть, в том числе и на собственных ханов, и тем паче на бухарского эмира.