Стравив пар, площадь снова забурлила, как котел с варевом, поставленный на открытый огонь. Выкрики и предложения летели с разных сторон, сопровождаемые солеными словечками, до которых на флоте всегда находились мастера.
Оставаться в стране было безумием, и он вслед за отцом бежал в Голландию, пожалуй, единственную страну в Европе, что могла предоставить убежище.
Вот только небо было хмурым, с придавленными облаками, и то было хорошо – слишком велико было преимущество французов в аэропланах. Хотя ситуация уже стала меняться в лучшую сторону – германские заводы снова развернули военное производство, и пусть самолетов и бронемашин было пока еще очень мало, но ведь русские недаром постоянно говорят, что «лиха беда начало».
Моложавый мужчина, подступивший к сорокалетнему порогу, с тоскою посмотрел на свинцовую воду канала, по которой плавали пестрые утки.
Транспорты с вооружением и боеприпасами из Англии, Франции и далекой Америки за последние две недели пошли беспрерывным конвейером, благо низовья Рейна и Эльбы, от Кельна до Гамбурга, находились под контролем рейхсвера. А потому сокрушение красных уже не казалось недостижимой задачей, и взятие Магдебурга позволяло надеяться на скорое продвижение армии к Лейпцигу. Захват этого города приводил к разрыву живительной пуповины двух большевистских фронтов, наступавших на западе и юге, с советской Россией…
Рабочих, не желающих трудиться на диктатуру пролетариата бесплатно, в порядке революционной сознательности, в затянувшемся на годы «военного коммунизма» бесконечном субботнике, просто заставили встать к своим станкам открытым террором.