– Неплохая мысль, – встрепенулась Ламия. – Как там у нас с продуктами?
Джонни сжал ладонями мою правую руку. Его пальцы были длиннее моих. Мои – сильнее.
Омнибус высадил нас у музея Мюира, и туристы разбрелись по площади, усиленно соображая: то ли потратить десять марок на свое просвещение, то ли отправиться прямиком в магазин сувениров.
Им неизвестно, почему ты теряешь память во время сна. Они пробовали удерживать тебя в бодрствующем состоянии, но примерно через тридцать часов ты на какое-то время погружаешься в кататонию, и вирус снова делает свое дело. Старайся, не старайся – один черт.
Рюкзаки и снаряжение были там, где паломники их оставили, – в маленькой кладовке над центральным залом. Ламия удостоверилась, что в некоторых коробках и ящиках еще есть нетронутые рационы, и вышла на балкончик, где Ленар Хойт играл на своей балалайке всего несколько часов назад, показавшихся вечностью.
– Сол, вы не думаете, что этот ваш сон… что он каким-то образом стал причиной болезни вашей девочки?