– Одна минута три секунды до точки перехода, – доложил его сын.
– Я предполагала, – сурово сдвинув брови, Гладстон обернулась к Морпурго, – что прогноз разведки ВКС выработан с учетом мнения Совета.
Было раннее утро. По палевому небосводу Пасема струились зеленоватые облака. У Гладстон защекотало в носу и заслезились глаза от запаха аммиака – резкого, аптечного запаха мира, не слишком приспособленного для человека, – но не враждебного, скорее равнодушно-холодного. Гладстон остановилась, чтобы оглядеться.
Почти минуту эхо металось по мертвому городу, становясь все слабее и слабее, и наконец замерло. Наступила тишина, нарушаемая лишь хлопаньем крыльев: это голуби, покружившись в небе, вновь ныряли в трещины куполов и башен.
– Если можно, давайте побыстрее, – сказал он. – Я и так ждал слишком долго.
Когда мы, преодолев последние метры, вышли к базилике, солнце уже опустилось ниже облаков, но еще виднелось над краем стены, на западе.