И когда «асфальтные крестьяне» начинают попрекать наших предков, что они-де из-за малограмотности держали каких-то мелких, почти не дающих молока коровок, то не крестьяне, а эти умники являются идиотами. Русский скот был высокопородным, просто это была такая порода, которая способна была съесть всю осоку с болота и всю солому с крыши избы по весне, но дождаться травки и не сдохнуть. А эти голштинские и джерсейские коровки протянули бы ноги, не дождавшись ноября. В связи с чем русские крестьяне (за исключением мест, где кормов было достаточно) категорически отказывались скрещивать свой скот с западноевропейским — берегли породу точно так же, как в СССР запрещался завоз любых собак на Камчатку — берегли тамошнюю ездовую собаку. Но вернемся к волам.
Итак, причина голода 1933 г. в том, что весной 1932 г. не сеяли; не сеяли потому, что с 1929 г. жрали быков, а жрали их, помимо алчности, и потому, что было много специалистов в области политики, которые ходили и объясняли людям, что большевики собранный в колхозах скот все равно отберут и отдадут на мясо городским, а городские работать не хотят, по 5 соток в день не вскапывают, снопы им белы ручки не колют и т. д. и т. п. И раз городские хотят все себе забрать, то пусть они сами и пашут. А народ, уже совершив грех алчности и забив часть скотины, таким речам внимал, на большевиков озлоблялся, оправдывая свою алчность их вымышленным коварством. А эти болтуны — они вроде к голоду и непричастны, они ведь так — просто свое мнение высказывали. И эти «вумные» болтуны — вторая, после алчности, причина голода, почему я и называю их в своих работах «кровавой оппозицией».
Вот Владимир восхищается Маленковым за отмену налога с колхозников. А откуда Маленков деньги взял, чтобы платить тем, кто раньше на эти налоги жил (учителя, врачи, офицеры и т. д.)? При Сталине воровал, а дождавшись его смерти, крестьян облагодетельствовал?
Международные дела возглавлял потомственный москвич и потомственный дипломат, родившийся в Брюсселе, окончивший МГИМО, кандидат исторических наук А. Козырев.
Часть интернированных отказалась работать. Тогда их стали «стимулировать» различиями в нормах питания. Оплата труда определялась нормой выработки. Сведения о выполнении норм крайне противоречивые. Более близки к истине сообщения о том, что только 10–15 процентов работавших выполняли и перевыполняли нормы. Это были белорусы и украинцы, «желавшие закрепиться за данным предприятием». Формально заработная плата должна была соответствовать оплате труда советских вольнонаемных рабочих, но ее размер могли определить и органы НКВД. Часть денег можно было пересылать семьям. Из зарплаты вычиталась стоимость содержания, жилья. В итоге она колебалась от 20–30 копеек до 40–50 рублей в день. Так что материальный достаток и резервы для помощи семьям маловероятны».