Она, как и Степан, оказалась безвинно обвинённой в убийстве. Это все, что удалось от нее добиться — на вопросы, где и с кем она жила девчонка упрямо не отвечала, а в ее глазах появлялось нечто такое дикое и упрямое, что Килька не рискнула настаивать. Девчонка напоминала ей гибкий прут, который прекрасно гнется, но в определённой точке сразу ломается. Эта точка была так близко, что спровоцировать сейчас слом дело нехитрое. Пришлось довольствоваться полученными объяснениями. А что касается убийства… Конечно, что там произошло на самом деле уже не узнать. Однако Килька не верила, что девчонка или Степан действительно способны кого-нибудь убить. По крайней мере, специально. Духу бы не хватило. Вот братья — те могли, но они как раз не особо спешили распространяться о причинах, побудивших их бежать из города. Больше молчали, внимательно слушали других. «Изучают, — видела Килька. — Они нас изучают». В этой мысли отзывалось что-то смешное, щекотное и приятное.